О том, как и почему преподавать историю будут по-новому, обозреватель «НГ» Наталья САВИЦКАЯ беседует с ректором Московского педагогического государственного университета, доктором исторических наук, академиком Российской академии образования Алексеем ЛУБКОВЫМ.
– Алексей Владимирович, мы все увидели, как 2022 год поменял сферу высшего образования. Но ведь он очень серьезно поменял и историческое образование.
– Хочу сказать, что прошлый год был во многом переломным в развитии образования в целом в плане осмысления того опыта, который мы имеем. И с этой точки зрения хотелось бы отдельно сказать и об историческом образовании. Общественная организация «Объединение преподавателей истории в вузах России», в которой я также принимаю участие, еще в 2017 году договорилась, что базовый уровень преподавания истории вне специальных вузов, в том числе технических и гуманитарных, не должен быть меньше 144 аудиторных часов. И более двух третей должно быть посвящено аудиторной, контактной нагрузке, то есть общению преподавателей со студентами.
Прошло пять лет, и уже на уровне Министерства науки и высшего образования после совещания с историками в Тобольске это решение получило юридическую силу. Это говорит о том, что, к сожалению, многие инициативы, с которыми выступает профессиональное сообщество, остаются актуальными и по сей день. Это касается преподавания истории не только в высшей, но и в средней школе.
В ушедшем году появился новый приказ Минобрнауки о том, что Историческому обществу и Федеральному архивному агентству должны быть переданы полномочия центров ответственности по укрупненной группе специальностей и направлению подготовки «История» и «Археология». Строго говоря, этот приказ уже действует, и он напрямую коснулся всех вузов, где готовят по 44-й группе специальностей – педагогическое образование и по 46-й – классическая история в сочетании с другими дисциплинами. Эту общественную функцию по подготовке рекомендаций по распределению контрольных цифр приема (бюджетного финансирования. – «НГ») для вузов взяла на себя специальная комиссия, созданная при Российском историческом обществе. Ее возглавляет статс-секретарь Министерства юстиции Андрей Викторович Логинов. Я член этой комиссии – Комиссии по историческому образованию при РИО.
Буквально на прошлой неделе состоялось заседание этой комиссии, где был заслушан доклад «Анализ ситуации по реализации программ подготовки учителей истории в различных вузах». Я думаю, что сама по себе постановка вопроса, когда предложения по определению и планированию контрольных цифр приема (КЦП. – «НГ») передаются с уровня министерства, ведомства на уровень общественных структур, ассоциаций, в которых принимают участие и сами вузы, очень хороший пример. И он обнадеживает.
Дело в том, что сегодняшняя система распределения КЦП – а это одна из ключевых позиций для развития университета, поскольку с этим связана вся его финансовая деятельность и перспективы его развития – не всегда безошибочна. И сам этот опыт показывает, что только взаимодействием государственных и общественных структур может быть достигнут действительный баланс интересов. Даже на этом совещании отмечалось, что многие достойные университеты не получали бюджетного финансирования – в том числе и на подготовку историков – на протяжении нескольких лет, а порой даже десятилетий.
– В конце 2022 года президент Владимир Путин поручил проработать меры по совершенствованию учебных программ по истории. В чем их несовершенство? Что надо менять в учебниках по истории?
– Действительно, 4 ноября прошлого года президент РФ провел совещание с историками. На нем отмечалось, что современные подходы к преподаванию истории требуют уточнения.
Стоит задача синхронизации преподавания всемирной и отечественной истории – прежде всего в школе. Эта задача по-разному решалась в разные годы с разной степенью эффективности. Но, к сожалению, в 90-х, нулевых и 10-х годах акцент сделали на вариативности. Это привело к тому, что количество учебников по истории перевалило за сотню. Само содержание авторы и издатели между собой не согласовывали, и в конце концов это привело к такому разнобою, что различные события, факты, личности, персонажи в разных учебниках имели совершенно разные, порою противоположные оценки.
Я бы хотел сделать отдельный акцент на том, что в данном случае идет речь об учебной литературе, образовании. Не о предмете исторической науки, где всегда присутствуют различные оценки, которые определяются ценностными, аксиологическими, методологическими подходами тех или иных ученых. Речь идет об историческом образовании, о создании внятной, ясной картины нашего прошлого, о нашей исторической памяти, где необходимо согласованное действие всего профессионального сообщества. И прежде всего – авторов наших учебников, их издателей и тех, кто отвечает за содержание исторического образования.
В значительной мере именно этим был продиктован вопрос о создании историко-культурного стандарта, который был введен в 2015 году по прямому указанию президента РФ. И таким образом, было определено содержательное ядро, были определены сложные вопросы для изучения истории, которыми и руководствовались авторы учебников ныне действующих.
– Насколько я помню, появились три линейки учебников, которые выиграли конкурс для школ?
– Да. И три издательства. Прошло более семи лет, у нас появился определенный опыт преподавания по этим учебникам и непредвзятый анализ учебников. И он показал, что даже учебники, созданные на основе единого историко-культурного стандарта, могут отличаться. И порой не только в деталях, но в оценках, ценностно-смысловых основаниях, на основе которых они были написаны, которыми руководствовались их авторы.
Поэтому уже не первый год раздаются со всех сторон предложения о создании единого учебника истории. И ряд авторов, историков, учителей пошли дальше. Они считают, что необходимо переходить от параллельного курса изучения всеобщей и отечественной истории к созданию единого курса «История». И опыт такого курса у нас был. В свое время в наших школах преподавался курс «Россия в мире». И прямо скажем, опыт неоднозначный. Так как зачастую Россия как бы растворялась в этом всемирно-историческом контексте. И в меньшей степени уделялось внимание вопросам сравнительно-историческим, исторической компаративистике, а была попытка показа истории России на фоне событий всемирной, всеобщей истории.
И не всегда у наших учащихся возникало понимание – почему Россия пошла по тому или иному пути, почему выбирала тот или иной путь исторического развития. Почему она миновала те или иные события или эпохи, которые были свойственны для европейских стран. К примеру, эпохи Возрождения и Реформации, период Просвещения. Это значит, что или в России таких периодов не было, или их влияние не было таким глубоким и значительным.
– Кстати, невольно задаешься этим вопросом…
– Россия является особой цивилизацией. В этом нет никакого откровения. Об этом уже много писали выдающиеся русские историки и философы. И вообще цивилизационный подход – это не выдумка только русских или российских философов и историков. Это связано с концепциями Тойнби, Шпенглера, Данилевского и ряда других ученых. И вот использование этих цивилизационных подходов назрело сегодня.
Другое дело – как это будет исполнено. Как это можно будет совместить с традиционным формационным подходом, который где-то присутствует, а где-то – отсутствует. Одним словом, мы опять можем уйти в сторону некоего методологического микса. Но в общем, сам этот подход для школьных учебников истории на современном этапе может быть весьма и весьма эффективным. Когда можно путем синтеза разных подходов описывать особенности развития той или иной страны. В данном случае – цивилизации России, целого континента, который развивается по своим закономерностям, на своих основах. И в основе которой есть свой цивилизационный или национально-культурный код.
К примеру, отношения государства, общества и личности в России или в Древней Руси всегда отличались от Европы. Достаточно сказать, что природа древнерусского государства значительным образом отличалась от природы античных государств – Древней Греции или Рима или раннефеодальных государств. В Древней Руси были огромные пространства общинного земледелия. Сама природа территориальной, соседской общины по своей структуре отличалась от того, что было на Западе.
Можно продолжить приводить подобные примеры. Одним из самых ярких показателей служит то, что сами цивилизационные основы Руси, России, СССР, РФ отличны от того, что есть и на Западе, и на Востоке. И нам надо это отразить в наших учебниках и сосредоточить на этом усилия.
– В образовательные программы еще войдут сведения о последствиях колониальной политики западных стран. Почему акцент сделан на этом?
– В ходе разговора главы государства с историками возникло предложение, что необходимо сделать показ экспансионистской политики западноевропейских держав. Политика западных империй – британская, французская, испанская, португальская, германская – по сути своей всегда была направлена на завоевание чужих территорий, освоение и присвоение их ресурсов. И именно за счет этого происходило первичное накопление капитала в этих странах. Само могущество этих империй зижделось прежде всего на освоении этих заморских территорий.
Другое дело, что не всегда это было им самим во благо. И судьба Испанской империи как раз и показывает, что те сокровища, которые испанцы завоевали в Западном полушарии, не только не продлили жизнь империи, но фактически стали одной из предпосылок ее гибели. Такая же судьба у Португальской империи. Пути развития Британской, Германской империй отличались, но так или иначе они были связаны с колониальной политикой.
И на этом фоне Российская империя кардинально отличается от тех, что были на Западе. Российская империя осваивала окраины и несла туда прежде всего образование, культурное развитие, экономику. И сама метрополия, особенно если брать советский период, поскольку советский проект – это в значительной мере продолжение российского имперского проекта, как раз была связана с тем, что новые присоединенные территории – будь то на востоке или на западе, та же Прибалтика, например, – в значительной степени опережали развитие центральных регионов России. Этот пример тоже показывает, что Российская империя в данном случае серьезным образом отличалась особенностью генезиса и становления от тех, что были на Западе.
Я думаю, что обращение к этой теме тоже может показать своеобразие «русского мира», наших основ, в том числе – в отношении к людям, «чужим» народам, к народам, что входили в состав России. В свое время был широко распространен тезис, что Россия – это тюрьма народов. Но если глубоко изучить политику и царского правительства, и советской власти, то можно прийти к прямо противоположному выводу. И в этом была и сила, и крепость Российской державы как таковой.
