В честь 77-летия Великой Победы студенты Художественно-графического факультета Института изящных искусств рассказывают о своих родственниках-фронтовиках, прошедших испытания войны.
Историю своей прабабушки прислала студентка 1 курса ХГФ Олеся Иващенко:
С этой фотографии на нас смотрит взрослая, красивая, с веселыми глазами девушка. Здесь ей 25 лет. Позади военное лихолетье, впереди – счастливая жизнь. А тогда, в 41-м, когда ей было 16, юность оборвалась в один день. Крестьянская семья села Харьковское Белгородской области, в которой выросла Ткаченко Анна Тимофеевна, проводила на фронт сына Григория. Вскоре по разрядке из сельсовета, вместо серьезно заболевшей односельчанки Харитины отправляют на торфоразработки малолетнюю Аннушку. Ее отец Тимофей Гаврилович пытался отстоять дочку, мол мала еще, но время ведь военное, недолго под суд загреметь. Так и оказалась девчушка в Орехово-Зуево, в Подмосковье в числе полутора десятков девчушек из окрестных деревень на торфоразработках осенью 1941 года. Холод, ледяная болотная жижа, голод, все работы выполнялись вручную.
А немец все ближе подходил к Москве. Сначала в небе появились «рамы» – самолеты-разведчики, потом стали прилетать бомбардировщики и сбрасывать бомбы на болота. Фронт приближался.С «рамы» немцы сбрасывали листовки, текст она запомнила навсегда:
«Девчушечки-торфушечки,
Спасайте свои душечки!..»
Постепенно все бойцы покинули Орехово-Зуево, ушли на передовые позиции. А «торфушечки» продолжали грузить вагоны, когда подходили составы. Зачастую погрузка проходила под обстрелами и бомбежкой. Уже лег снег, стояли морозы, когда однажды к ним прибежал офицер:
– Бросайте, девчата, спасайтесь, добирайтесь домой!
– Дяденька, а мы не знаем как!
– А вы откуда?
– Из Воронежа, – назвали девушки ближайший к дому крупный город.
– На поездах. Вам туда, – махнул рукой офицер, указывая направление.
Две недели добирались домой: бомбежки, обстрелы, разрушенные станции. Цеплялись на подножки проходящих товарников, проводники за это били по рукам. Аннушке повредили палец, да и обморозила руки вдобавок. В середине декабря все же добралась до своей деревни на Белгородчине – и сразу в больницу: была сильно простужена, а пальчик пришлось укоротить, иначе – заражение…
За ней пришли сразу после Нового Года. Конечно, ведь Анна самовольно покинула торфоразработки – саботаж. И вот она в неполные шестнадцать – политический заключенный Россошанской тюрьмы (Воронежская область). В казенной робе, в огромных ботинках без шнурков, без рукавиц носит кирпичи. Кругом суровые солдаты с автоматами, собаки огромные. Для всех норма одинаковая. Норму не выполнила? Для лодырей исправление есть – в каменном мешке. Это когда раздевают догола, и после смены стоишь, не шевелясь, в каменной нише. Стыдно, холодно, усталость невыносимая…
Суда над Аней не было, через полгода правосудие усмотрело все-таки, что она несовершеннолетняя… Её освободили, но враг уже оккупировал родное село…
Когда сняли оккупацию, Аннушка вернулась в школу доучиваться. Окончила семилетку. И началась мирная жизнь.
Часто вспоминала юность, подруг, которые разделяли с ней все тяготы суровой жизни. Любила нас, своих правнуков, всегда ждала нас. А мы любим ее, нашу бабушку Нюру!
