С 18 апреля и до конца весны в Москве пройдут Дни исторического и культурного наследия.
(Источник)
В последнее время «на улице» мне стали встречаться «детские» вопросы, которые обычно возникают в воспитательных учреждениях до школы или в начальной школе. Раньше такие образовательно-детские вопрошания на мировоззренческую эрудицию не были распространены среди взрослых. А сегодня я вдруг оказался в новом для меня инфантильном взрослом мире. Почему они возникли сейчас? Потому что это следствие общего падения системы образования на территории бывшего СССР, и оно начинает давать видимые невооруженным взглядом результаты. У нас в последние годы было модным слово модернизация. Так вот эти культурные результаты – следствие демодернизации. И не только России, но и наших соседей. Тем более что модернизацию проводили везде в Советском Союзе именно мы, а демодернизациям в наших бывших республиках мы просто не мешали (мем такого природного, стихийного и вульгарного эгоизма, отношения выражен в простой фразе из песни: «я себе красившее найду»).
Владимир Маркин: В доме 8 на Тверском бульваре (Я себе красившее найду)
Вот таксист у меня по дороге на работу и спросил, глядя задумчиво на наш корпус на юго-западе:
– А кто такой Вернадский?
Я так же спокойно-задумчиво ответил:
– Ученый…
– А чем он занимался?
Господи, подумал я, опять то же самое… Надо снова в нескольких словах ответить представителю нового поколения, выходцу с Кавказа, очень просто, точно и ясно… А кто такой был, действительно, этот самый Вернадский?
Ведь не скажешь, что по окончании учебы на естественном отделении физико-математического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета Вернадский остался в университете для ведения научной работы, был хранителем минералогического кабинета. Сказать, вернее, можешь – и это будет правда. Но она даст неправильный образ, станет неправдой. А у тебя есть возможность только на несколько предложений и «таксист».
Вопрос таксиста как раз мог бы быть хорошим началом сценария художественного фильма-сериала про Вернадского. А после этого вопроса мы переносимся в эпоху Вернадского, в его обычную жизнь необычного ученого.
Лирическое отступление автора.
Есть события, вопросы и слова, которые вдруг в определенные эпохи приобретают некое символическое значение. Вспомним хотя бы известную для советского поколения фразу Ленина: «Теперь не надо бояться человека с ружьем». Так вот, вопросы таксистов тоже интересны именно как показатель некоего сдвига в обществе. В чем он? Они нам показывают очень простые, но заметные изменения. «Таксисты», простые люди, снова заинтересовались не только деньгами, но и пониманием того мира, в котором они живут. Это хорошо? Да! Но эти же вопросы демонстрируют и другое – резкое падение культурного уровня общего образования. Произошла культурная контрреволюция, то есть уровень общего образования в нашем постиндустриальном обществе стал ниже, чем раньше. В науке такой результат развития называется простым словом «регресс». Общий итог этих простых вопросов «таксистов» состоит в том, что нам для дальнейшего прогрессивного развития необходимо существенно модернизировать всю систему образования. И это означает в первую очередь восстановление достижений классического образования, и только затем использование современных методов образования, которые могут в чем-то помогать или не помогать решать образовательные задачи. Но только именно помогать.
Вот и оказалось, что сейчас мало уметь читать лекцию. Надо уметь походя, коротко ответить на главные вопросы. Причем не так ответить, как интернет. А именно так, как интернет не ответит, надо выделить самое главное, и главное такое, что поймет именно этот конкретный человек, о котором ты ничего не знаешь, но должен за несколько секунд создать его культурный портрет.
То есть нужно моментально отсканировать общий культурный уровень человека и дать ответ, который он поймет и который нужен именно ему. Это задача «круче», чем то, что решает ИИ. У него (ИИ) набор простых и стандартных последовательностей, даже если они будут запущены нестандартно. ИИ исходит не из человека, а из загруженных в него (ИИ) человеком последовательностей.
Как-то раньше, в 2020 году, я уже писал о таком же случае с другим вопросом, когда водитель такси спросил у меня: А кто такой Ленин?
Тогда ко мне обратился казах-водитель лет 20-ти:
– А можно у Вас спросить?
– Да, спрашивай, конечно!
– А почему у вас на всех станциях метро написано, что оно имени Ленина. Почему так?
Минута молчания…
Ну что тут ответишь на такой вопрос? А действительно почему? Жизнь не перескажешь, а историю тем более.
– А он какой национальности был? А то всякое про него говорят: вот, мол, евреем был, или ещё, ну как их, ну по-всякому их сейчас называют… хохлы, что ли…?
– А он ведь очень умный был?!
Я почувствовал себя героем русской сказки у разбитого корыта. Что сказать, что ответить на такие вопросы? Я ощутил себя где-то в машине времени и, наверное, в 1920-х годах где-то в казахской степи. Был у нас знаменитый фильм 1965 года Андрея Кончаловского «Первый учитель» о том, как начиналась культурная революция в горах Киргизии. Меня всегда потрясал в детстве этот разрыв… И не столько разрыв в образовании, сколько в добре и любви…
А я себя вот почувствовал в такси «последним» учителем. Как далекое прошлое вдруг становится вновь настоящим?!
Культурная революция шагнула вспять. Ясно и видимо, просто очень зримо. На глазах.
В «Анне Снегиной» Сергей Есенин в 1925 году написал ответ на такие вопросы:
И каждый с улыбкой угрюмой
Смотрел мне в лицо и в глаза,
А я, отягченный думой,
Не мог ничего сказать.
Дрожали, качались ступени,
Но помню
Под звон головы:
«Скажи,
Кто такое Ленин?»
Я тихо ответил:
«Он – вы».
А нам-то что им сказать? Кто мы?
Невольно начинаешь… Именно невольно начинаешь ощущать в таких ситуациях себя «апостолом». Кто-то должен просто и ясно рассказать другим людям о сложном, прошедшем и важном. И предстоящем. Такую задачу решали монахи в «темные века» средневековой пост-римской истории. Вот и нам досталось время, когда надо писать все и сразу на маленькой поверхности, о главном и сложном говорить просто и ясно, в двух словах. И речь идет не только об истории или других гуманитарных науках, речь идет обо всех сложных формах знания. И мы не монахи.
Это может показаться преувеличением, это может показаться сознательным акцентированием, но те, кто работает «в поле», работает со студентами, и те, кто не ослеплен мифологией советского «прогрессорства» о том, что у нас замечательная молодежь, – те знают, что я не просто преувеличиваю, я преуменьшаю. Мы создали систему автоматического воспроизведения Хама, хамоватости. А так – да, молодежь у нас просто «чудесная»…
Можно было бы и так как раньше относиться к жизни и к молодежи, но у нас нет важнейшего элемента такого отношения к прогрессу и к молодежи – это КПСС. Это значит… ? – Нет, это ничего не значит. Просто КПСС нет, и той идеологии непрерывного прогресса тоже больше нет. И молодежи той тоже нет. И люди не остаются все теми же (это один из элементов мифа современного общественного сознания – люди всегда одни и те же). И «это» все не на уровне наших генов (социально-человеческое передается и воспроизводится не на уровне генов (биологии), а на социальном уровне – культурой). И лучше люди просто так тоже не становятся и не остаются – никакая «сансара» нам в этом не поможет.
Встречи в такси напоминают нам о таком явлении, как народное просвещение, о тех людях, которые не попадают в масштабные всероссийские проекты нового общества «Знание». Народное просвещение – это забота о тех людях, которые не знают, не понимают и не учатся. И не будут учиться. Это о людях, которые работают и трудно растят детей. Это о тех людях, которыми раньше занималась советская система народного образования и просвещения. А еще до этого – ими занимались различные направления просветителей-народников.
Елена Камбурова – Любовь и разлука (из к/ф «Нас венчали не в церкви»)
Это просто люди. Поэтому они могут заинтересовать не «проекты», а тоже простых людей. И даже не волонтеров. Это происходит тогда, когда одни люди интересуют других людей. Просто так. Без баллов.
Оказалось, что для народного просвещения снова нужны люди с ценностями «просто так». А еще нужны люди с такими глубокими и разносторонними знаниями (это не-компетенции, а их противоположность), что позволят любым «первым встречным» объяснить по-настоящему в любой форме любые знания. Один из героев Достоевского мечтал когда-то сузить человека («широк человек, слишком даже широк, я бы сузил»). А тут мы снова нуждаемся в том, чтобы его расширить, «расшить». И это расширение не горизонтали человека (компетенций), а его вертикали (всестороннее развитие способностей и духовный альпинизм – Восхождение).
Противоположность этому – когда не возникает вопросов вообще, другое отношение к жизни, зафиксированное, например, в симпатичной немецкой песне – «Мы живем громко»!
Beatrice Egli – Wir leben laut – Мы живем громко (Простой гимн счастью непосредственного потребления)
| Wir leben jetzt Wir leben laut Wir wollen mehr Wir drehen auf Für uns gibt es kein Zurück Denn das ist unsere Chance aufs Glück | Мы живем сейчас, Мы живем громко, Мы хотим большего (больше), Мы включаемся, Для нас нет пути назад (Прошлого, Возвращения), Потому что это наш шанс на счастье |
Ну да, это новый тип отношений, когда вопросов УЖЕ больше не возникает, а остались только желания. Конечно, это желания счастья! И естественного счастья, когда вопросов уже больше нет. И не потому, что ты все уже понимаешь, а потому, что понимание тебе больше уже и не нужно. Тебе нужно просто счастье. А просто счастье – это что? Это отсутствие способности и возможности возникновения вопросов! Ну ведь признайтесь – это чудесно! Это чудесные счастливые люди. Именно про них у нас сейчас, бывает, говорят, что «у нас замечательная молодежь»! Но не все еще замечательно и не все еще получилось: иногда на улице ко мне пристают с вопросами, кого-то они еще волнуют – ну скажи, ну что такое, ну кто такой…
В общем, очень обаятельное и простое ощущение счастья, которое так внезапно пришло, что стало казаться, что отсутствие такого счастья было связано просто с тем, что люди несколько десятков тысяч лет были просто не очень умными… Чего они мучались, придумывали что-то, воевали, любили на пределе, страдали, пре-терпевали? Зачем всё это было? Оказалось ведь все просто: мы хотим сейчас и хотим громче!!!
И ведь правда, чудесно?! Это как раз гимн такому отношению к жизни, что обезьяна бы просто не слезла с дерева! А зачем? Мы хотим сейчас!
Интересно, но мир этого «желания сейчас» исчез как утренний туман. Но у вошедших в этот «туман» исчезла возможность и способность жить иначе. Кроме желания жить «сейчас», они не знают другого. И не знают, как жить иначе, как жить, включая в себя не только непосредственность, но и живя в истории своей и других людей, живя Душой, живя в становлении.
Это такие фантомные боли нашей культуры, нашей памяти, нашего образования…
Что делать? Что отвечать?
И здесь ведь не ответишь очередным фанерным плакатом о том, что «На Рублевке все как у людей». Время «фанеры» прошло, нужна настоящая жизнь, настоящие дела, настоящие цели, настоящие люди и ценности…
Через таксиста прорывается то, что волнует многих живущих и ездящих, волнует выживших, волнует общество…
На место предельной (ограниченной) компетентности приходит снова необходимость обучения и воспитания безграничной творческой универсальности, самой её способности, различимости ценностей, сознательной убежденности и гармоничности. Приходит смысл и время перестает быть абстракцией вечной сиюминутности сейчас – jetzt (нем.).
Ведь, если звезды
зажигают – значит –
это кому-нибудь нужно?В. Маяковский
Сергей Рахманинов – Всенощное бдение
