12 февраля 1943 г. Государственный комитет обороны принял постановление о начале работ по созданию в СССР ядерного оружия. Общее руководство проектом осуществлял член ГКО В.М. Молотов.
Сегодня мы расскажем об участии ученого-педагога нашего Университета, принявшего прямое и непосредственное участие в реализации этого проекта.
Как известно, в историю МПГУ золотыми буквами вписано имя Степана Афанасьевича Балезина (1904-1982) – выдающегося ученого-химика, многолетнего заведующего кафедрой общей и аналитической химии МГПИ им. В.И. Ленина (1938–1980 гг.). В годы Великой Отечественной войны С.А. Балезин внес выдающийся вклад в разработку и внедрение антикоррозийных программ при эксплуатации боевой техники. По методике, предложенной Балезиным, в годы войны было очищено от ржавчины и введено в строй более 5 млн. предметов вооружения. Об этом вкладе С.А. Балезина в Великую Победу мы неоднократно писали.
Вторая, не менее важная сторона его организаторской и научной деятельности освещена гораздо скромнее. Обратимся к фрагментам книги «Степан Афанасьевич Балезин», посвященной славному жизненному пути этого замечательного ученого и патриота (А.С. Балезин, Ф.Б. Гликина, Э.Г. Зак, И.А. Подольный «Степан Афанасьевич Балезин» https://coollib.net/b/424980/read).
С первых дней войны С.А. Балезин твердо верил в победу и отдавал все силы труду, приближая ее. Особенно это проявилось в период его работы в Государственном комитете обороны.
В апреле 1942 г. заместитель начальника штаба партизанского движения Украины полковник И.Г. Старинов привез С.А. Балезину – старшему помощнику уполномоченного ГКО С.В. Кафтанова блокнот немецкого офицера, попавший в руки партизан Украины в ходе одной из операций. Балезин тут же послал блокнот на дешифровку. Оказалось, что это были расчеты ядерных процессов. Все факты свидетельствовали, что немцы придают этим работам большое значение. С.В. Кафтанов поручил С.А. Балезину изучить эту проблему. Степан Афанасьевич решил проконсультироваться у ученых-ядерщиков о целесообразности развертывания подобных работ в СССР.
Мнения экспертов разделились. Например, указывалось, что возможности практического использования атомной энергии могут быть реализованы не ранее чем через 15-20 лет и что сейчас, когда страна испытывает такие огромные трудности, выделять столь дефицитные средства и кадры на подобные исследования нецелесообразно. Но существовала и другая точка зрения. Техник-лейтенант Г.Н. Флеров, открывший вместе с К.Е. Петржаком накануне войны явление самопроизвольного деления ядер урана, был убежден, что прекращение в нашей стране ядерных исследований в военное время было бы глубокой ошибкой.
Георгий Николаевич Флеров, впоследствии академик, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий направлял с фронта в различные инстанции письма, в которых указывал на необходимость развертывания у нас работ по ядерной энергии, ссылаясь, в частности, на то, что немцы засекретили подобные работы еще в середине 1930-х годов, то же самое сделали англичане и американцы. Одно из этих писем, датированное апрелем 1942 г., адресованное на имя Председателя ГКО И.В. Сталина, было направлено С. А. Балезину.
Проанализировав все аргументы за и против в отзывах, приняв во внимание успехи, достигнутые накануне войны отечественными физиками-ядерщиками, и повышенный интерес к атомному ядру на Западе, С.А. Балезин пришел к выводу о необходимости безотлагательного развертывания в нашей стране исследований по атомному ядру. По поручению С.В. Кафтанова, которому С.А. Балезин доложил о заключениях экспертов и своих выводах, он подготовил докладную записку на имя Председателя ГКО И.В. Сталина. В ней Балезин писал, что «мы получили от военной разведки материалы, свидетельствующие об интенсивной работе немецких физиков над новым видом вооружения, а именно над использованием в военных целях атомной энергии, и поэтому нам необходимо немедленно организовать начало таких же работ». Спустя два дня был получен ответ на докладную. С.В. Кафтанову предписывалось срочно организовать работы по созданию атомной бомбы. Свидетель и участник этих событий академик В.В. Коршак называет С.А. Балезина «участником подготовки важного государственного решения» и подчеркивает «важность того, что сделал для своей страны этот человек, память о котором должна быть сохранена соотечественниками».
Кафтанов поручил Балезину и непосредственную подготовку к развертыванию работ по созданию атомной бомбы. Одним из первых шагов Балезина в этом направлении был вызов в Москву Г.Н. Флерова. Позднее Георгий Николаевич вспоминал: «Летом 1942 г. меня вдруг срочно вызвали с Юго-Западного фронта, где я находился, в Москву. Я был в состоянии полной неизвестности, зачем меня вызвали. Меня принял человек в штатском, который начал разговор издалека: тепло расспрашивал, как мне живется, как воюется. Это и был старший помощник уполномоченного ГКО по науке Степан Афанасьевич Балезин.
Потом мы перешли к моим письмам в ГКО и на имя тов. Сталина по ядерной проблеме, последнее из которых я написал в апреле 1942 г. Балезин вспомнил, что еще до войны слушал мою лекцию в МГУ. По ходу беседы мне стало ясно, что Балезин понимает суть вопроса, а кроме того, знает что-то еще, чего я пока не знаю. Речь шла о том, что решение по развертыванию работ в области создания атомной бомбы уже принято. В конце беседы мы уже писали формулы. Степан Афанасьевич попросил меня сформулировать предложения о том, с чего надо начинать. Я предложил прежде всего вызвать из армии К.А. Петржака и вывезти из Ленинграда приборы и уран или организовать мне самому поездку в Ленинград за всем этим. Мои предложения постепенно были осуществлены. В начале 1943 г. начались научные обсуждения по проблеме атомной бомбы более широкого масштаба и непосредственное оборудование лаборатории, в котором деятельное участие принимал Степан Афанасьевич Балезин».
С.А. Балезин принимал участие и в подборе кандидатуры руководителя будущих работ. В конце концов выбор пал на И.В. Курчатова. Он был отозван с Северного флота, где занимался размагничиванием боевых кораблей, и ему было поручено возглавить исследования по ядерной проблеме. Вскоре был издан приказ о создании специальной лаборатории, руководителем которой был назначен И.В. Курчатов.
В мае 1943 г. ГКО передал лаборатории здание Всесоюзного института экспериментальной медицины в Покровском-Стрешневе, на окраине Москвы. В подборе помещения для лаборатории и оснащении ее всем необходимым самое деятельное участие принимал С.А. Балезин. Это было очень сложным делом – ведь «речь шла не о каком-то открытии, изобретении или расшифровке секрета, а о создании новой отрасли науки, техники и промышленности».
Степан Афанасьевич об этом вспоминал так: «Первые наши шаги заключались в том, что мы попросили правительство разрешить въезд в Москву для работы над этой проблемой около 100 человек. Согласие правительства было получено немедленно. Первым был вызван проф. И.К. Кикоин (впоследствии академик, дважды Герой Социалистического Труда), по специальности физик, а затем со всех концов Советского Союза мы стали вызывать по мере требований И.В. Курчатова молодых ученых — химиков, физиков, математиков. Ни Игорь Васильевич, ни тем более я не представляли себе еще в полной мере возможного размаха и масштабов работы, хотя мы понимали, что эта работа потребует не только специального помещения, но и большого количества квалифицированных работников, специалистов во всех областях, а также организации специального производства для этих целей» (Балезин С.А. В дни Великой Отечественной // Ленинец / МГПИ им. В.И. Ленина. 1975. 8 мая).
Вспоминая об участии в атомном проекте С.А. Балезина, один из его соратников, впоследствии академик, Герой Социалистического Труда Н.М. Жаворонков писал: «Мы работали бок о бок, и я видел, сколько энергии и знаний тратит он на эту такую важную для укрепления оборонной мощи нашей страны работу. Среди многих его положительных качеств одно сыграло в те годы особенно большую роль: его умение подбирать людей, находить общий язык с представителями самых разных профессий и социальных слоев. Добрым, чутким и внимательным к людям он запомнился всем, кто его знал».
В 1944 г. за развертывание работ по использованию атомной энергии С. А. Балезин был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Сохранились пожелтевшие телеграммы, в которых друзья и соратники поздравляли Балезина с наградой. Особенно бережно хранил Степан Афанасьевич одну из телеграмм тех дней. Карандашом на пожелтевшем бланке приписана его рукой дата получения: 6 ноября 1944 г. Лаконичный текст: «Дорогой Степан Афанасьевич сердечно поздравляю высокой правительственной наградой – Курчатов».
В 1945 г. С.А. Балезин был награжден орденом Красной Звезды, в 1946 г. – вторым орденом Трудового Красного Знамени, в том же году стал лауреатом Сталинской премии.
Годы работы с И.В. Курчатовым крепко сдружили С.А. Балезина с этим замечательным человеком. Игорь Васильевич часто бывал в доме у Балезиных. «Мне к Вам попасть проще, чем Вам ко мне», – любил говорить он, имея в виду свою охрану. Тамара Иосифовна Балезина вспоминает, что в 1950 г., когда Степан Афанасьевич тяжело заболел, И.В. Курчатов помог достать для него редкий медицинский препарат, на который врачи уповали в последней надежде.
И еще с одним замечательным человеком подружило Балезина то время – с «минным богом», участником гражданской войны в Испании, отважным партизаном Великой Отечественной И.Г. Стариновым. Илья Григорьевич был последним из друзей, навестивших умирающего С. А. Балезина в январе 1982 г. Об их вкладе в дело создания отечественного атомного оружия напоминает дарственная надпись, сделанная И.Г. Стариновым на книге Овидия Горчакова «Внимание: чудо- мина»: «Дорогому другу и соратнику по борьбе с врагом в Великой Отечественной войне, неутомимому советскому ученому на добрую намять. „Рудольф”, „Маринов”, „Старинов”».
Необходимо сказать самые добрые слова и о жене Степана Афанасьевича – Тамаре Иосифовне (1913-2010), видном микробиологе-вирусологе, соавторе отечественного пенициллина, полученного в лабораторных условиях в 1942 г. независимо от англо-американского.
До Дня Победы осталось 86 дней.
А.С. Минаков,
Дирекция изучения истории МПГУ
