Христос Воскресе – Византийский распев – Праздничный хор Александра-Свирского мужского монастыря
В очевидном мире неочевидное существует рядом с нами и на виду у нас. Высокое не прячется от нас, просто нам часто нечем это увидеть. Ведь видим мы то, что может откликнуться в нас и на нас. То, что не укладывается в наше восприятие и понимание, нами и не видится.
Высокое существует вокруг нас в нашей обыденности, в том числе и на занятиях нашего образования. Кстати, именно на этом же принципе созвучия и восхождения построено и наше обучение пониманию – через духовный резонанс.
А с этим неочевидным, неоднозначным мы можем встретиться в любое время и в любом месте. Вот и я повстречал такое в своей армейской повседневности, когда меня больше волновали проблемы армейского быта и количества сливочного масла на завтраке, чем вопросы духовных вертикалей.
В это самое былинное время «застоя», в 1981 году, рядом с нашим полком и по дороге в офицерский городок росла небольшая дубовая роща. А в этой дубраве жила бабушка. Бабушка и ее жизнь не соотносились с нашей жизнью. Они не пересекались и были «невидимы» друг для друга, хотя и на виду.
Бабушка как будто была героиней сказки и появилась из такой русской народной сказки. Это возможно. Проблема была не в бабушке из сказки, а в том, что мы, служившие в гвардейском полку, мы были не из сказки и жили не в сказочном мире, поэтому ее для нас не существовало.
Бабушка жила в дубраве, в лесу, у нее не было дома. Она жила в чем-то среднем между шалашом, землянкой и логовом.
А как сосуществуют такие миры? И могут ли сосуществовать такие миры и жизни?
Сколько бабушке было лет? Не знаю.
Почему она так жила? Не знаю.
Почему официальная советская власть не реагировала на нее и не реагировала на ее беспризорность? Не знаю.
Была ли она социальным бомжом? То есть человеком без социального статуса, документов, определенного места жительства и занятий? Их трудно было тогда встретить в СССР. Государство очень активно следило за тем, чтобы люди не пересекали пограничную черту между социальным и антисоциальным образом жизни. А тут, рядом с Москвой, со столицей, рядом с показательной гвардией и с показательными полигонами, рядом с центром проведения постоянных официальных мероприятий… Бабушка в лесу и безо всего… Такое действительно только в сказках можно было прочитать про похождения добрых молодцев. И надо отметить, что социальная беспризорность предполагает не только формальное отчуждение человека от общества, но и выключение, как правило, его из общего духовного контекста с другими людьми. Исчезают общие праздники, события, заботы. Особенно это касается людей, ушедших в уединение, в социальный затвор. Здесь же была тайна. Тайна на виду.
Бабушка, о которой я рассказываю, не могла физически разогнуться. Она всегда была согнута пополам, а это уже не только возраст, но еще и заболевание костного скелета.
Она ходила с собаками, с умными собаками, которые ее беспрекословно слушались. 5–7 собак. В общем-то она была просто как часть окружающего мира. Он есть, но мы не знаем его, а просто воспринимаем и принимаем как условие.
Она ходила периодически с собаками к солдатской столовой и получала множество съедобных отходов для сопровождавших ее собак, для своего выживания.
Был обычный день. 1981 год. 26 апреля, воскресенье. Дело было весной. Светило солнце. Очень ярко светило, и мы жмурились.
Взвейтесь, соколы, орлами – Строевая песня оркестра в/ч 61896 1-го гвардейского Севастопольского полка 2-й гвардейской Таманской дивизии
Мы шли в особо парадной форме, с аксельбантами, строем. Шел наш оркестр 1-го гвардейского полка. Мы шли на какое-то торжественное мероприятие в другой полк нашей дивизии. Мы шли, сияли музыкальные инструменты и металлические начищенные детали формы. А еще выделялись красные тканые вставки нашего обмундирования. Выглядели мы празднично. Сияли отблесками света и металла.
Мы встретили на пути знакомую нам бабушку с собаками. И впервые возникло отношение к ней. Впервые именно она сломала границу безразличия и ее далёкости от нас. Проходя мимо нас, она сказала, но сказала так, что все мы услышали – и очень четко:
– «Христос Воскресе!»
– «Христос Воскресе!»
– «Христос Воскресе!»
Мы даже не знали до этого, что бабушка может говорить. Мы не знали, что в этот день была Пасха. Оказалось, что бабушка была не социальным бомжом, а смиренницей, она, по сути, была затворницей в миру и на виду этого мира. В ее обращении к нам, в ее голосе прозвучала духовная сила и чувствовалась радость.
Мы нестройно ответили бабушке. Да и не принято было тогда публично это говорить и провозглашать.
А еще мне стало стыдно. Стыдно даже сейчас говорить об этом стыде. Но это так. Вот живем мы – и не видим вокруг себя существующую в нашем мире высоту человеческого духа. Не видим подлинное и ложное, часто не различаем их. А это стыдно. Почему? Потому что Христос Воскресе!
Дивна Любоевич (Сербия) – Христос Анести – Христос Воскрес
Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его – Дивна Любоевич и хор “Melodi” – Большой зал Филармонии (Санкт-Петербург)
