Анатолий Абрамович Аграновский – выпускник исторического факультета Московского государственного педагогического института (МГПИ) имени Карла Либкнехта, участник Великой Отечественной войны, советский журналист, писатель (прозаик, публицист и кинодраматург), художник-оформитель и мультипликатор, ретушёр, певец, член Союза писателей и Союза журналистов СССР, лауреат премии Союза журналистов СССР.
А.А. Аграновский родился 8 января 1922 года в Харькове, в семье советского журналиста и писателя Абрама Давидовича Аграновского (1896-17.06.1951, 5-й участок Введенского) – медика по профессии, участника Первой мировой и Гражданской войн. Мать – Фаня Абрамовна Аграновская (1899-1965). Старший брат Валерия Абрамовича Аграновского (02.08.1929-11.11.2000, Введенское) – советского и российского журналиста, прозаика, литературного критика и драматурга.
Сначала Анатолий Абрамович мечтал поступить во ВГИК, но его «завалили» на первом экзамене. Некоторое время он работал на кинофабрике, а потом, махнув рукой, в 1939 году поступил на исторический факультет МГПИ имени К. Либкнехта, который в годы Великой Отечественной войны был эвакуирован на Алтай.
3 апреля 1942 года Анатолий Абрамович в своем письме матери впервые упоминает о том, что стал работать в газете. Он гордится тем, что подпись под его заметками – точно такая же, как у отца: «Милая мамочка! Не знаю, получаешь ли ты мои письма (здесь почта из-за отсутствия железнодорожной связи плохо работает), но я тебе всё равно регулярно пишу. Когда-нибудь получишь всё сразу и прочтешь, как и эту открытку. У меня всё в порядке. Сдал все экзамены и вновь стипендиат. Работать устроился в местной газете “Красная Ойротия” – пишу много, зарабатываю мало. Между нами: подписываюсь “А. Аграновский” – жив курилка! …Новостей больше нет. Жду страшно твоих писем. Мамочка, дорогая, как ты живешь? Пиши. Целую крепко-крепко, твой Толик».
В следующем письме от 30 мая 1942 года он писал «Здравствуй, мамочка! Долго не писал тебе, но не виноват в этом. Был в командировке на посевной. Да-да, на самой настоящей посевной и в самой настоящей командировке. Помнишь, как наш папка каждый год ездил на посевную, чтобы писать репортажи в газету? Был я три недели в глубинке Алтая, в Шебалинском аймаке (районе). Масса знакомств, впечатлений, очень много интересного для журналиста. Командировкой доволен… В институте у меня всё по-прежнему. Началась экзаменационная сессия. Конечно, хоть я и работаю, сдам все предметы (мне не привыкать), но отличником вряд ли буду, и стипендия под вопросом».
9 июня 1942 года: «Здравствуй, мамочка! Получил твое письмо. Рад за тебя, что такая молодец: бригадир и “не утратила организаторских способностей”… Всё у меня по-старому. Сейчас страшно занят. Экзамены в институте и работа. По работе сейчас – 20-летие Ойротии, я особенно загружен. Как меня на всё хватает – удивляюсь… Мама! Хотел послать тебе посылку, мог бы это сделать, но не принимают. Даже табак никоим образом. Напиши, нужны ли тебе деньги, есть ли, куда их тратить. Я пришлю. От папки последнее время ничего не было. Прости за такое скучное письмо. Вот скоро сдам Новую историю, 2-й период, тогда напишу тебе подробности. А пока до свидания. Целую, Толя».
14 июля 1942 года А. Аграновский получил в Ойрот-Туре первое письмо от отца после целого года вынужденного молчания: «…Толенька, сын, друг мой! Наконец всё кончилось наилучшим образом: 4 июля я рассчитался с печальным своим прошлым. Дело прекращено, я полностью реабилитирован. Ты помнишь, сын, свою клятву, что добьёшься реабилитации? Ты сделал всё, что мог, и именно тебе я обязан всем, иначе это ещё затянулось бы. Последнее, что я получил в Норильске, была твоя телеграмма от 24 мая 1941 года об отмене приговора. Повезли меня в Москву, но я застрял в Красноярске в ожидании прибытия дела. …Немножко постарел за эти последние восемь месяцев. Первым моим делом было разыскать вас, детей и маму. Потом поехать в Москву: там моя первичная партийная организация, там редакция “Правды”. Но разговор по телефону с “Правдой” и телеграмма няни из Москвы изменили все мои планы. “Правде” сейчас не до того, чтобы вызывать меня из Красноярска, а семья – в Сибири: ты в Ойротии, Валечка в Тюмени, а мамочка наша в Караганде. Значит, я решил остаться в Красноярске, куда скоро (после освобождения) приедет мамочка, и куда я перевезу Валерика. За ним я поеду на днях, а по дороге, разумеется, остановлюсь у тебя. Вот будет встреча! Что я буду делать в Красноярске? Во-первых, подаю сегодня заявление в крайком о восстановлении меня в партии (скоро четверть века партийного стажа). Это потребует некоторого времени, пока придет из Москвы мое личное партийное дело. Во-вторых, мне предлагают работу в крайздраве: начальником лечебного отдела. Работа интересная. В-третьих, меня просят писать в местную газету и даже связали денежным авансом: ждут первых очерков. Словом, жизнь начинается сызнова. Буду ее строить со всем пылом, как только может это делать человек, истосковавшийся по настоящей работе. Хочется ещё много-много сделать. Встретили меня в чужом городе очень тепло, как будто старого хорошего знакомого и как будто только вчера я отсюда. Особенно тепло меня встретили в крайкоме партии, вплоть до того, что одели, кормят, ищут для меня работу. Живу в гостинице (пока что), а первый мой адрес: редакция “Красноярского рабочего”.
На следующий день, 15 июля 1942 года, из Ойрот-Туры в Красноярск ушёл ответ: «Здравствуй, папка! …Обнимаю тебя и от всего сердца поздравляю! Долго не имел от тебя вестей и сильно беспокоился. На Норильск всё же писал и не раз телеграфировал (получал ли ты?). С мамкой переписываемся последнее время. Она у нас большой молодец, и я горжусь ею. Та же бодрость, оптимизм и мамочкино курносое остроумие – всё это есть в ее письмах, всё это чувствуется. …Теперь о себе. С институтом эвакуировался из Москвы. Обосновались в Ойротии. Продолжаю учиться. Все время отличник. Вообще говоря, это не особенно сложно, хотя я ещё и работал: сначала в газете “Красная Ойротия” корреспондентом, потом в облрадиокомитете ответственным секретарем (перешел исключительно по соображениям экономическим). Работа очень интересная. Ездил в командировку, в район “на сев”. Пошел по папиным стопам. И, честное слово, журналистика – моё дело. Но об этом мы поговорим с тобой вскоре, когда соберемся вместе, сядем, закурим… Эх, папка, как долго мы ждали этого! …Как ты реабилитировался? Где работаешь и где собираешься работать? и т.д., и т.п. Может быть, всем нам стоит перебраться на Алтай? Здесь сравнительно хлебно, молочно, медово. Мне переехать в Красноярск будет труднее (военкоматские дела). Во всяком случае, по первому твоему официальному вызову я смогу взять здесь отпуск или организовать командировку и слетать к тебе на какое-то время. Прости за такое бестолковое письмо. Я немного растерялся. Жду твоего скорого ответа. Целую крепко, твой Толя».
Ещё одно письмо в Красноярск от 19 июля 1942 года: «Здравствуй, папа! Получил подробное письмо и теперь знаю почти всё. Еще раз поздравляю дорогого папку! Ты пишешь, что хочешь заехать ко мне. Страшно хочу увидеть тебя, Валика, маму. Знай только, что меня посылают в командировку дней на 20, и решится это числа 25-го. Значит, вернусь не раньше 15 августа. Командировка в высшей степени интересная, еду с агитмашиной по всему Алтаю до самой границы… Между прочим, хочу купить там для всех нас подарки (меду, масла и т. п.). Мне здесь с избытком хватает, но я теперь должен думать о всей нашей семье. Я все-таки думаю, что к середине августа ты уже будешь назад в Красноярске с Валиком, а может быть, и мамка тогда приедет. Вот я и возьму “командировку”, чтобы немного пожить с вами. Боюсь только, что в результате придется бросить работу… впрочем, её рано или поздно бросать придётся, так как у меня скоро государственные экзамены, а тогда (при всем моем таланте на “совместительство”), я сочетать работу с экзаменами не смогу. (Длинно получилось, но зато всё ясно). Напиши, что обо всём этом думаешь. Если всё же приедешь ко мне после 15 августа, ох, и “выпьем” мы с тобой! Буду писать часто и часто ждать твоих писем. Очень спешу сейчас: надо бежать в НКВД (пропуск в погранзону) и в военкомат (разрешение на выезд в командировку). Целую крепко, привет Валюшке и мамке, ведь ты их увидишь раньше меня. Толя».
И, наконец, последнее письмо А. Аграновского из Ойрот-Туры, отправленное отцу и брату Валерию 7 ноября 1942 года: «Здравствуйте, папка и Валюта! Хотел было совсем на вас обидеться, но вот получил от вас письмо. Оно меня огорчило. Я ведь уверен был, что мамка с вами. Безобразие! Я ей, конечно, тут же бодрое послание отправил. У меня всё по-старому. Скушно. Сейчас у нас месяц предпрактики. Я преподаватель в 7-м классе, почти, как у Валюши. Но вообще говоря, очень малоинтересное занятие – быть педагогом. Потом будет месяц госэкзаменов, а затем – прощайте, Ойротия и институт! Выпустить нас думают к 1 января (даже в военкомате вряд ли разрешат позже). Впрочем, возможны варианты. Какие ещё новости? Выпустили недавно стенгазету “Крокодил”. Большой успех. Но все это пустяки. Главное – очень тоскливо. Пишите чаще.
Целую крепко. Толя».
В апреле 1943 года Анатолий приехал в Красноярск, где к тому времени собралась вся семья (мать тоже освободили из лагеря), и всех официально причислили к статусу эвакуированных.
После окончания пединститута Анатолий получил направление на работу в село Рыбное Канского района, стал преподавателем в местном артиллерийском училище. Первое “высокое” журналистское поручение получил непосредственно от секретаря крайкома партии К. Черненко, близко знавшего отца, – написать о Рыбинском доме инвалидов Великой Отечественной войны.
С 1943 по 1944 год был курсантом Военно-авиационной школы стрелков-бомбардиром, выучился летать. Затем был направлен на учёбу в Высшее военно-авиационное училище штурманов (1944-1946). По окончании учёбы занялся военной журналистикой. В 1946-1947 годы печатался в газете «За храбрость». Когда война закончилась, вся семья снова собралась в Москве. Анатолий с азартом ринулся в журналистику, работал в разных изданиях. Но особенно плодотворным был период, связанный с газетой “Известия”. Именно тогда, во второй половине минувшего века, он стал одним из самых заметных, выдающихся советских публицистов, чьи очерки и статьи неизменно приковывали к себе внимание читателей. Широко известны его книги “А лес растет…”, “Столкновение”, “Детали и главное”. И мало кто знал до последнего времени, что в 1982 году, когда Анатолий Аграновский достиг пика славы, исполнилось ровно 40 лет его журналистского стажа – если брать за точку отсчёта первые заметки на страницах “Красной Ойротии”.
После демобилизации А.А. Аграновский работал художником-мультипликатором, помощником кинооператора, ретушёром, художником-оформителем, писал сценарии фильмов. В 1958 году окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте имени М. Горького СП СССР. Был сотрудником «Литературной газеты», печатался в журналах «Знамя» и «Новый мир». В 1961 году стал специальным корреспондентом газеты «Известия».
В 1970-е годы Анатолия Абрамовича называли «журналистом номер один». Многие яркие публицисты периода перестройки называли себя его учениками. В течение жизни он издал более 20 книг.
А.А. Аграновский был награждён орденами Октябрьской Революции (1981), Трудового Красного Знамени, Знаком Почёта (1972).
Семья Анатолия Абрамовича. Жена – публицист Галина Фёдоровна Аграновская (урождённая Каманина, 1928-2015), дочь советского писателя и драматурга Фёдора Георгиевича Каманина (01.03.1897-12.12.1979). Сыновья – Алексей Аграновский, доктор биологических наук, вирусолог и блюзовый музыкант; Антон Анатольевич Аграновский, врач-офтальмолог. Двоюродный брат – писатель Израиль Ефимович Этерман (1921-2006), юрист и прокурор.
А.А. Аграновский скончался 14 апреля 1984 года. Покоится на 5-м участке Введенского кладбища.
Вспоминая Анатолия Абрамовича, знающие говорили о нём в превосходной степени.
Станислав Кондрашов, политический обозреватель «Известий»: «Аграновский зорко всматривался, чутко вслушивался – и глубоко вдумывался – в жизнь. У него было непревзойденное умение (искусство! талант!) в отдельном человеке и его судьбе, в обстоятельствах, в которые человек поставлен, увидеть срез общества, подлинную серьезную проблему. В этом и было его предназначение: вдумываясь в жизнь, идти впереди, словом своим указывая и доказывая, чему жить и чему пора уходить с общественной сцены. Славный и нелегкий жребий».
Марк Галлай, лётчик-испытатель, Герой Советского Союза: «Смелость бывает разная. И, я думаю, одна из высших ее форм – смелость мысли. Умение безбоязненно доводить свои размышления до конца, не пугаясь, что они заводят куда-то «не туда», приводят к чему-то, что «не полагается». Подобные тормоза на него не действовали. И эта – повторяю, высшая – смелость вознаграждалась теми самыми новыми, свежими, нестандартными результатами. Новая инициатива, новый почин – мы так привыкни, что это хорошо. Оказывается – не всегда («Несостоявшийся почин»). Красная доска – ясное, казалось бы, дело, что на ней лучшие работники. Оказывается – не совсем, полезно еще посмотреть ведомость на зарплату («С чего начинается качество»). Обслуживающие обслуживают – обслуживаемые обслуживаются, вроде бы аксиома. Аграновский отыскивает официанта, который высказывает мнение (а журналист не пропускает его мимо), что «все мы друг другу служим» («Официант»).
Л.Н. Толкунов, председатель Совета Союза Верховного Совета СССР, бывший главный редактор «Известий»: «С ним было интересно работать. Он стремился докопаться до сути самой сложной сейчас проблемы развития и управления экономики. Он был вровень с любым, самым крупным хозяйственником, с любым специалистом, с которым беседовал. Он заставлял читателя размышлять вместе с ним и вместе с ним делать выводы — это высший класс публицистики».
Алексей Аграновский, сын А.А. Аграновского: «… Для меня существуют некие стандарты, например, мой отец. Работая в самые глухие, застойные времена, он не высказывал всего, что думал, но при этом никогда не писал и того, что не думал. В этой недосказанности был даже какой-то кайф, потому что умный и сдержанный читатель все равно это вычитывал. А внимательные читатели есть всегда. Времена меняются не так сильно, как нам хочется и думается… Думаю, если бы отец дожил до времен ранней перестройки, ему бы там было неуютно, потому что очень много глупостей говорилось, уровень полемики невероятно быстро опустился. Отец вообще не любил спорить. Он жил по принципу «зачем говорить, когда можно не говорить». Такая его взвешенность объяснялась не существовавшей цензурой, а тем, что он был человек не нервный».
Источники:
– Анатолий Абрамович Аграновский https://www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/literatura/AGRANOVSKI_ANATOLI_ABRAMOVICH.html
– Аграновский Анатолий Абрамович https://mpgu.su/graduates/agranovskiy-anatoliy-abramovich/
– Специальный корреспондент https://polyanovsky.ru
– Как я был первым http://agranovsky.ru/history/roots/papa.htm
– Начинал карьеру журналиста в Горном Алтае https://gorno-altaisk.ru/istoriya/agranovski-nachinal-karieru-zurnalista-v-gornom-altaye?ysclid=m5quu6irbn966174172
– Открыть человека https://gudok.ru/newspaper/?ID=677308
– Естественный интеллект https://rodina-history.ru/2022/01/08/v-ianvare-ispolniaetsia-100-let-so-dnia-rozhdeniia-vydaiushchegosia-zhurnalista-anatoliia-agranovskogo.html
– Песни и романсы Анатолия Абрамовича Аграновского http://www.agranovsky.ru/history/roots/pesni_agr.htm
– Ирина Дементьева. Он ушёл по тайному сговору с судьбой https://web.archive.org/web/20120419104329/http://2004.novayagazeta.ru/nomer/2004/26n/n26n-s18.shtml
Материал подготовил:
В.Ф. Березин – советник при ректорате, председатель Совета ветеранов МПГУ,
подполковник в отставке, ветеран военной службы и боевых действий.
