Мой товарищ по университету в 1993 году осенью, в сентябре уехал в этнографическую экспедицию на Ямал.
Мы с ним простились в аспирантском общежитии РАН 21 сентября 1993 года, часов в 15-16. Должны были на следующий день снова встретиться, у нас были даже совместные планы. Но следующего дня уже не было. Так бывает в истории, когда люди расстаются 21 июня 1941 года, а договариваются увидеться 22 июня. А «после» может наступить через много лет или же не наступить вообще.
Так и тогда, когда я прощался со своим другом Сергеем Чичкановым, уходя, я сказал ему:
–Давай, Серёга, до завтра! Если будет завтра, если сейчас не объявят по ТВ, что для дальнейшего развития демократии и свободы в нашей стране в Москву вводятся танки и …, – пошутил я, выходя из комнаты друга.
Дверь закрылась, а я отправился в аспирантское общежитие (ГЗ) МГУ на Ленинских (Воробьевых) горах. Там я вошел в комнату, включил телек и услышал, что сейчас будет передаваться обращение Президента Российской Федерации Б.Н. Ельцина.
21 сентября 1993 года Ельцин подписал указ 1400 «О поэтапной конституционной реформе в РФ».
Вот и всё. Дни закончились. 22 сентября уже не наступило.
В комнате у меня стояла собранная сумка на случай чрезвычайных обстоятельств и подготовленная на случай войны, революции или других чрезвычайных обстоятельств в окружавшую меня эпоху социальных катастроф.
Вот и всё…
Переоделся. Осмотрел вещи и отправился в другой корпус, студенческое общежитие физиков, поднялся с 5 этажа на 16. Отправился к брату: всё! Переворот! Идем к Белому дому!
И вот мы уже вдвоем мечемся по общежитию, собираемся, идем.
В такие периоды время перестает быть абстракцией, оно вдруг соединяется с пространством, которое тоже перестает быть обычной пустотой и наливается какой-то физически ощутимой тягучестью. Такое изменение ощущения происходящего когда-то очень точно выразил в 1917 году наш известный политик в формуле «сегодня рано, а завтра – поздно».
Около Белого дома было пусто. Пустынно. Ветер. И метались по пространству желтые и желтовато-красноватые пятна света.
Огромное и пустое, темное с бликами света, пространство. А сдерживали его только две «точки». Они не давали темноте захватить весь «купол» этого полуосвещенного мира. Эти две «точки» замкнули в этот момент на себя весь мир вокруг, удерживали его собой. Одна «точка» – это человек лет за 50, сидящий на парапете и читающий книгу. Это оказался физик из МГУ, преподаватель моего брата. А вторая «точка» – это молодой священник и десяток женщин «без возраста» (от 30 до 50), которые пели религиозные псалмы, растворявшиеся в метущихся свето-тенях пространства, и молились.
Прошло время. Долгие месяцы я думал, что мой товарищ где-то погиб около Белого дома в том самом 1993 году. Уже только в следующем году я узнал, что он был просто в этнографической экспедиции на Ямале.
Это спасло его тогда и в том мире того года. Его деятельная натура прошла мимо государственного переворота 1993 года. Они просто разминулись.
Он оказался в другом мире, в котором 1993 года просто не было. Он встречался с шаманами, охотниками, вождями. В том мире оленеводов Москва была неким мифом. Но как животные чувствуют изменения социальной среды, так и первобытные народы не знают, но именно ощущают происходящее нездоровье нашего мира. Они начинают рассказывать, что они укрывают детей от школ, собирают воинов, и этих воинов у них очень много. А когда они их соберут, то пойдут в поход на Москву.
Однажды мой друг сидел с оленеводом на каком-то холме. Низкое небо буквально прижимало и вжимало их в выпуклую сферу тундры. Мой друг расспрашивал и записывал рассказы старика о том, как люди жили раньше:
– Дедушка, а расскажи, как было… раньше?!
Дедушка охотно рассказывал о былых временах, людях и нравах.
Мой друг вглядывался в лицо дедушки, его морщины и глаза так много повидавшего человека.
– Дедушка, а сколько тебе лет? – спросил мой друг.
– Двадцать девять, – ответил дедушка.
Вот и всё, подумал мой двадцатидевятилетний друг, осматривая небо, тундру, «дедушку» и заглядывая в себя.
