Евгений Евтушенко в 1981 году. Фото: Юрий Белинский (ТАСС)
Ушёл поэт…
Ушёл Евгений Евтушенко…
Уходит эпоха… Уходит современность…
Разве может она уйти? Может. Вот и уход от нас поэта напоминает нам… И даже не напоминает, – мы просто ощущаем, что наш мир, знакомый нам мир, знакомые смыслы, тревоги, радости и горести последнего полувека уходят от нас… Как бинты от ран отпадают, отрываются… Больно… И не заживают…
Вспомним… Вспомним светло поэта…
Вспомним время, вспомним светло…, вспомним космическую и человеческую высоту, на которую мы замахнулись и обществом, и каждой судьбой … Вспомним, что не зря это было, и наша жизнь, и наша общая жизнь были не зря…
И вспомним светло поэта – Евгения Евтушенко…
«Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я».
Поэт в России – больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет.
Поэт в ней – образ века своего
и будущего призрачный прообраз.
Поэт подводит, не впадая в робость,
итог всему, что было до него.
Сумею ли? Культуры не хватает…
Нахватанность пророчеств не сулит…
Но дух России надо мной витает
и дерзновенно пробовать велит.
И, на колени тихо становясь,
готовый и для смерти и победы,
прошу смиренно помощи у вас,
великие российские поэты…
Дай, Пушкин, мне свою певучесть,
свою раскованную речь,
свою пленительную участь –
как бы шаля, глаголом жечь.
Дай, Лермонтов, свой жёлчный взгляд,
своей презрительности яд
и келью замкнутой души,
где дышит, скрытая в тиши,
недоброты твоей сестра –
лампада тайного добра.
Дай, Некрасов, уняв мою резвость,
боль иссеченной музы твоей –
у парадных подъездов, у рельсов
и в просторах лесов и полей.
Дай твоей неизящности силу.
Дай мне подвиг мучительный твой,
чтоб идти, волоча всю Россию,
как бурлаки идут бечевой.
О, дай мне, Блок, туманность вещую
и два кренящихся крыла,
чтобы, тая загадку вечную,
сквозь тело музыка текла.
Дай, Пастернак, смещенье дней,
смущенье веток,
сращенье запахов, теней
с мученьем века,
чтоб слово, садом бормоча,
цвело и зрело,
чтобы вовек твоя свеча
во мне горела.
Есенин, дай на счастье нежность мне
к берёзкам и лугам, к зверью и людям
и ко всему другому на земле,
что мы с тобой так беззащитно любим.
Дай, Маяковский, мне
глыбастость,
буйство,
бас,
непримиримость грозную к подонкам,
чтоб смог и я,
сквозь время прорубясь,
сказать о нём
товарищам-потомкам.
