Было обычное лето. Было обычное лето 1917 года. Необычными они становятся потом, уже в учебниках по истории. А лето как обыденность – это еще не совершённость, и потому неразличимая обычность. Надо ещё в такой ситуации что-то сделать или не сделать, чтобы своим поступком превратить обыденность в необычность и историчность.
Вот в эту обычность лета 1917 года и пришло…
1917 год в нашей памяти потомков приобрел масштабные исторические образы, стратегические векторы и символы, а за всем этим исчезла повседневность большинства людей, которые проживали во время этих «летописных» событий. Ещё интереснее нам с вами то, что мы живем в такое же время тектонических сдвигов общественной и личной жизни людей. И перед нами стоят такие же простые, но предельные вопросы, как и перед людьми 100 или 1500 лет назад.
В 1938 г. студент филологического факультета нашего Московского государственного педагогического института (сейчас МПГУ) Николай Иванович Глазков соизмерил в стихотворении обыденность «бывализма», попавшего в пропасть исторических перемен:
Я на мир взираю из-под столика.
Век двадцатый – век необычайный.
Чем столетье интересней для историка,
Тем для современника печальней.
Как великое и историческое проявляется в нашей повседневности?
Вот опять мой новый рассказ об ещё одном брате моей бабушки (одном из 12 детей прадеда) и все в тот же 1917 год – Валериане Владимировиче Жирковиче (Вале), 26-ти лет, 20 января 1891 года рождения, штабс-капитане Петроградского гарнизона.
Валериан – воспитанник Варшавского кадетского корпуса, а в 1911 году окончил Александровское военное училище в Москве. Интересно, что историю в Александровском военном училище преподавали профессора и нашего университета – Василий Осипович Ключевский, Владимир Иванович Герье и другие. Шефами училища были императоры Александр III и Николай II.
У Вали были способности к живописи, как и у многих в нашем роду. До самой смерти в 1938 году у моего прадеда Владимира Александровича Жирковича в кабинете висела репродукция картины Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», выполненная и подаренная Валерианом.
Валериан Жиркович отличался храбростью, ответственностью и следованием кодексу офицерской чести, сопереживанием другим людям, самосознанием ценности русского общества, России.
В период мировой войны Валериан Жиркович в действующей армии – поручик 20-го стрелкового полка. В 1915-1916 годах награжден Орденом Св. Анны IV-й степени (Аннинское оружие) с надписью «За храбрость»; пожалован за отличия в делах против неприятеля орденами Святого Станислава III-й степени, Святого Владимира IV-й степени, Св. Анны III-й степени, Святого Станислава II-й степени и Св. Анны II-й степени.
Журнал военных действий 20-го стрелкового полка за 28.06.1915 сообщает о ранении командира 1-й роты поручика Жирковича в обе ноги (Российский Государственный Военно-исторический архив Фонд: №3285. Опись: №1. Дело: №19, Журнал военных действий 20-го стрелкового полка. Л. 31). На его место назначен прапорщик Рождественский.
Многое о Валериане может сказать даже простой список дат его ранений: 10 февраля 1915 года, 7 июня 1915 года, 28 июня 1915 года.
К 1917 году Валериан Владимирович – штабс-капитан 2-го пулеметного запасного полка в г. Стрельне под Петроградом, готовившего пулеметные команды для фронта.
А летом 1917 года менялась ситуация на фронте мировой войны, политическая ситуация в России тоже стремительно изменялась, а в Петрограде в июле произошли массовые выступления рабочих и вооруженные демонстрации солдат и матросов. На сегодняшнем расстоянии от событий и от участия в них, это выглядит, например, так:
«Утром 4 июля 1917 г. из Кронштадта в Петроград на буксирных и пассажирских пароходах выдвинулось несколько отрядов матросов Балтийского флота, тогда же выдвинулся из Ораниенбаума находившийся под идеологическим влиянием большевиков 2-й пулеметный полк. На улицах Петрограда собралась толпа численностью в несколько десятков, а то и сотен тысяч человек. Вооруженные противники Временного правительства двинулись через Троицкий мост по Садовой улице, Невскому и Литейному проспектам. На углу Пантелеймоновской улицы и Литейного проспекта по отряду кронштадтских матросов был открыт пулеметный огонь из окна дома. Трое моряков погибли, десять были ранены, после чего кронштадтцы открыли беспорядочную стрельбу по дому и по дворам. Несколько перестрелок произошло и на других участках следования демонстрации — в столкновения с демонстрантами вступали боевики праворадикальных организаций. Активизировались и уголовники, которые разграбили частные квартиры и магазины по маршруту следования демонстрантов. В ночь с 4 на 5 июля эсеро-меньшевистский ВЦИК Советов объявил военное положение и вызвал для охраны Таврического дворца Волынский полк. На переговоры с ВЦИК от лица демонстрантов отправились 5 делегатов, среди которых был И.В. Сталин (Джугашвили). Исполком Петросовета представлял его председатель Н.С. Чхеидзе».
Вот тогда, во время июльских событий 1917 года в Петрограде, в упомянутом 2-м пулеметном полку – участнике тех событий – служил и брат моей бабушки Валериан Жиркович.
А вот как эти же июльские события 1917 года выглядят в показаниях Валериана Жирковича Особой следственной комиссии Временного правительства. Вблизи истории, когда историческое событие произошло «вчера» и оно еще не совсем историческое, участники событий все имеют еще имена и противоречивость поступков – люди ходят туда-сюда, не совсем понимают, что делать, или не очень-то и хотят что-то делать, а это все вместе как бы помимо них само по себе может приобретать надличностные черты больших процессов:
Протокол.
1917 года сентября 18 дня член Особой следственной комиссии, учрежденной на основании постановления Вр. Правительства от 9 июля с. г., М. Н. Фицтум допрашивал нижепоименованного, в качестве свидетеля, с соблюдением 443 ст. уст. угол, суд.
Жиркович, Валериан Владимирович, 26 лет, шт.-кап., командир 1 роты 2 пулеметного полка, православный, живу в Стрельне, колония № 5.
В ночь с 3 на 4 июля с. г. я был разбужен в 4 часу утра приездом адъютанта 1 бат. прап. Гулидова и писаря Колотнева. Эти лица сообщили, что в Лигове готовится выступление, что накануне, т.-е. 3 июля, был митинг 1 бат., на котором было решено выступление Лиговского гарнизона с лозунгами: «Вся власть С. Р. и С. Д.», «Долой 10 министров-капиталистов». На митинге же решено было назначить сборный пункт у 2 полуроты 4 роты (эта рота расположена ближе других к Петрограду). Я послал прап. Гулидова и писаря Колотнева в полковой комитет узнать, что известно комитету о выступлении 2). Вернувшись, они сообщили, что там тихо. Тогда я приказал им вернуться в Лигово, присовокупив, что утром я сам буду в Лигове. Утром 4-го до моего отъезда около 8 часов утра я получил через посыльного письмо от адъютанта следующего содержания: «Только что вернулся из Стрельны и узнал о полученном приказании выступать нашему гарнизону в Петроград в 9 часов утра 4 с. июля. Были представители от матросов и какой-то штатский (оказавшийся гражданином Ивановым). Ваше присутствие необходимо». Благодаря задержке поездов я попал в Лигово только в 10 часу. Приехав, я прямо направился в канцелярию батальона. Адъютант сообщил мне, что утром в канцелярию приходили какие-то два матроса и неизвестный штатский (гражд. Иванов) и предложили батальону быть готовыми выступить в 9 ч. утра. Эти же лица сообщили, что наш полк выступает. Тогда я стал звонить по телефону. Соединился с первой ротой, ответили, что уже выступили, но выступили не все, человек 50—60; затем я позвонил во 2 роту и 3. В 3 роте говорил с командиром роты пор. Шишко, он передал, что рота не выступает. Я приказал без моего приказания никуда не выступать. После этого я с прапорщиком Гулидовым поспешил в 1 роту, но встретил их уже идущими вооруженной командой во главе с прап. Поповым на сборный пункт. За ними ехала во главе с начальником команды и младшим офицером пулеметная команда 205 Шемахинского полка (сформировался при этой роте). Подойдя к роте я обратился к прап. Попову за разъяснением причины и выяснением, от кого получено приказание выступать. Прап. Попов ничего определенного не ответил. «Я,— говорит,— и сам не знаю, кажется, по приказанию Военной Орг. при Ц. К. С.-Д. Р. П. Скоро вернется прапорщик Замятин, поехавший в Стрельно на автомобиле, и он ответит на все вопросы, а сейчас мы идем на сборный пункт». Придя туда, рота остановилась и стала ждать пр. Замятина, который не заставил себя долго ждать. Еще до его приезда пр. Попов, выражая нетерпение, сказал: «А ну их всех к чорту, возьму и уведу роту домой». Но солдаты стали говорить, что уже повели, ведите и дальше. К этому времени подъехал пр. Замятин, но тоже не давший определенных ответов. Тогда стали решать, как поступить. Пр. Попов предложил пр. Замятину съездить в Ц. К. С.-Д. Р. П., но солдаты стали просить съездить меня. Я сказал прап. Гулидову вернуться домой, и что если придется, то я с ними пойду в Петроград, так как одно мое присутствие остановит их от бессмысленных случайностей. Сам же с прап. Замятиным и унт.-офицером Никифоровым на автомобиле поехал в Путиловский завод. Там мы нашли исполнительный комитет рабочих Путиловского завода. Там нам тоже определенного ничего не ответили, сказали, что выступление готовится, но когда неизвестно — около 3 часов (происходило это в 12 часу). Тогда я сказал, что соберемся мы и пойдем домой обедать. С этим мы решили ехать к роте. Но не доехали: дорогой сломалось колесо у автомобиля. Пока мы ждали трамвая, подошла и рота. (А не дождались они меня вот почему: Петергофским шоссе ехала команда 11 роты, которая и захватила первую роту.) Я объявил им, что у рабочих готовится выступление около 3 часов, и мы успеем вернуться домой и пообедать. На это прап. Попов сказал: «А ну их к чорту, пойдем домой». Но рабочие пообещали дать обед, и солдаты решили остаться. Действительно, вскоре солдат накормили. К этому времени пришли 4 рота с офицерами и 11 с к-ром батальона кап. Сулевичем.
После обеда все сгруппировались во дворе Путиловского завода. В это время прогудел гудок завода, и рабочие стали собираться на митинг. На митинге я не присутствовал, но там разработали план выступления. Присутствовать я не мог и решил итти с солдатами, чтобы по возможности предотвращать возможные эксцессы. Подали три грузовика, на которые погрузили пулеметы. Хотели на них грузить все имеющиеся, но я настоял и команду 205 Шемахинского полка отправил домой. Как только установили, все тронулись. Тронулись следующим порядком: впереди ехал грузовик, на который сел и я, за нами первая рота, потом часть рабочих, за ними опять грузовик, затем 4 рота, опять рабочие, 11 рота и замыкал колонну опять грузовик.
Наш грузовик уехал вперед и направился к Треугольнику, и сидящие на автомобиле штатские (кто — не знаю) стали призывать рабочих к выступлению, говоря, что выступили: весь Путиловский завод, весь пулеметный полк, Кронштадт и т. д., но там мы присоединились к общей колонне и двинулись уже вместе к Таврическому дворцу. Я несколько раз приказывал и просил без моего приказания не стрелять. Со мной на автомобиле ехали прап. Попов (часть пути), старш. унт.-офиц. Никифоров и др. пулеметчики. Так без задержки дошли мы до угла Садовой и Невского, как вдруг где-то сзади в середине колонны раздались выстрелы. Произошло смятение. Солдаты и рабочие бросились в сторону. Я соскочил с автомобиля и поспешил к солдатам первой роты (их было уже человек сорок), стал призывать их к спокойствию и просить не стрелять. Что они и сделали. Успокоившись, мы благополучно дошли до Таврического дворца. Откуда приказал вернуться домой, что и было исполнено. Выступал ли кто-либо с речью к нашим солдатам около Таврического дворца, я не знаю, так как оставался у ограды. До какого места дошел с нами прап. Замятин я помню хорошо, так как видел его еще у Таврического дворца, где мне прап. Попов сказал, что он, пр. Замятин, выбран делегатом от роты в С. Р. и С. Д. Вернулся я домой отдельно от роты. Полученного приказания «выступать» я не проверил в Ц. К. С. Р. и С. Д., потому что я знал, что оно исходит не от него, а от В. О. С.-Д. Р. П., но все-таки пошел ради поддержания среди солдат порядка. В Путиловском заводе на митинге пр. Замятин произносил речь, в которой призывал к выступлению в Петроград, с требованием передачи всей власти С. Р. и С. Д. Вспомнить сейчас фамилии, хотя бы некоторых солдат 1 роты, принимавших участие в выступлении, не могу. Из кого именно состоял в то время ротный комитет я также не помню. Список членов ротного комитета, а также нескольких участников выступления я сообщу вам письменно. Зачеркнуто «Утром около», «в» и «до».
Показание писал собственноручно.
Шт.-капитан Жиркович.
Тем, кто пережил подобные события уже в наше время – в 1991 или 1993 годах, – описываемая ситуация лета 1917 года очень знакома. Набор событий, представленных для их участников и свидетелей каким-то потоком неупорядоченных случайностей, но упрямо ведущих и влекущих к неявленным для большинства целям.
Это было, было, было…
Это было еще только лето 1917 года. А потом была осень и октябрь…
В начале 1918 года Валериан Жиркович был уже в Ростове.
Валя перед началом гражданской войны, будучи проездом в Ростове, зашел в гости к своему дядюшке Антону Александровичу (брату моего прадеда) в полном обмундировании, в шинели, башлыке, с саблей. Дядя в то время ещё был в романтических отношениях с революцией, они много спорили, но девочка (дочь дяди – Мелитина) на всю жизнь запомнила прощальную фразу Вали: «Дядя, вы меня ещё вспомните!». Действительно, вспомнить пришлось. Даже в 70-е годы, спустя 50 лет, зловредная соседка кричала: «Не думайте, что мы забыли, как к вам “беляки” приходили!».
А потом был знаменитый Первый Кубанский поход – Ледяной поход (22 февраля – 13 мая 1918 года) – первый поход Добровольческой армии на Кубань с боями от Ростова-на-Дону к Екатеринодару и обратно на Дон. Сам поход стал духовным символом сопротивления части российского общества происходящему в России.
Валериан Жиркович был участником этого легендарного Ледяного похода.
В конце 1918 года на вокзале родственники встретили его жену. В рассказах и памяти многих семей в России встречаются истории про случайные встречи на вокзалах в период войн, революций и социальных катастроф. По рассказу жены Валериана, он попал в плен и был расстрелян. А с его женой больше родственники не встречались, и о её судьбе ничего не известно.
Вот так прошло и ушло «обычное» лето 1917 года. Оно растворилось в холоде зимы и гражданской войны, в разрушении обычности и человечности.
А какой же урок из этого для студента-историка? Историк не должен быть просто созерцателем и регистратором происходящих «случайностей», он должен понимать и объяснять происходящее даже тогда, когда самым умным участникам и организаторам происходящего, многое не ясно, не понятно и закрыто завесой суеты участия в событиях. Историк – это хранитель не только Памяти, но и Главного.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, – плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.Александр Блок. Девушка пела в церковном хоре. 1905.
